Суд народов (1947)

Нюрнберг, 1946. Стекло прожекторов режет ночную тьму над уцелевшим Дворцом правосудия, будто война не отпустила город — лишь притаилась в тенях. Юный переводчик Ян, с лицом, ещё не забывшим детский румянец, ночью скрипит пером над стенограммами. Его пальцы замирают на зачёркнутой фамилии, вписанной между строк обвинительного акта — *его отца*. Тот исчез в 1943-м, оставив лишь письмо с печатью, похожей на след от пули.

Архивы трибунала дышат порохом и чернилами. Чем глубже Ян роется в папках, тем чаще встревоженные взгляды судейских секретарей скользят мимо него, будто он призрак. А вчера — находка: ключ от заброшенного бункера под трибуналом, где груды плёнок шепчут голосами, которых нет в официальных записях. Один из них узнаваем — спокойный, профессорский — принадлежит человеку, который сейчас обвиняет нацистов с трибуны.

Но правда здесь — как ртуть: пытаешься схватить — рассыпается. Коллега Яна, старый стенографист, вдруг исчезает, оставив на столе фото: Ян в детстве, на руках у отца в форме СС. "Они знают", — шепчет записка. А завтра — последний допрос главного свидетеля, чьё имя Ян видел в зачёркнутых строках.

Сможет ли он поднять руку в зале, полном тех, кто годами прятал конверты с печатями-ранами? Или станет ещё одним белым пятном в протоколах, где исчезают неудобные вопросы?..