Этот мех норки (1962)

Ленинград, 1962-й.
Цех меховой фабрики гудит, как растревоженный улей. Лидия, мастер-швея с глазами цвета свинцового неба, замечает в учётных книгах странные пометки: цифры не сходятся, будто кто-то штопает дыры в реальности. Её пальцы, привыкшие к точности швов, находят между страницами кальки клочок бумаги — *«они сожгли документы…»* — почерк дрожит, как голос пьяницы в метель.

Прошлое Лидии — тихая тень: десять лет назад её имя вычеркнули из списков завода по доносу. Теперь она шьёт воротники из норки, а по ночам складывает пазлы пропавших партий меха. Но фабрика — живой организм. Стены шепчут скрипом половиц, коллеги замолкают у станков, будто воздух пропитан формалином. Когда исчезает единственный свидетель, а в её раздевалке появляется моток ниток, завязанный мертвым узлом, Лидия понимает: правда здесь — как мех под ножницами. Одно неверное движение — и всё рассыплется.

Сможет ли она отличить союзников от палачей, если даже отражение в цеховых окнах кажется чужим?..