День войны (1942)

Ленинград, январь 1942. Замёрзшие пальцы Кати цепляются за обрывок газеты в стене блокадного дома — там, между кирпичами, спрятан ключ от лаборатории, которой нет на картах. Её отец, инженер-акустик, исчез вместе с чертежами устройства, что глушит вой сирен, но усиливает шёпоты стен. Теперь эти стены шепчут *его* имя.

Голод сводит с ума, но не больнее, чем дневники отца: в них формулы, перечёркнутые детскими каракулями её младшей сестры, умершей в первую зиму. Соседи твердят — «не рыть», а комендант смотрит на Катю как на призрак, повторяя: «Они слышат тех, кто слишком много слушает».

Чем ближе она к разгадке, тем чаще на улицах встречает немых мальчишек с кляпом ваты в ртах и часами-пустышками на запястьях. Последняя запись в дневнике обрывается на полуслове, запахнутом в пятно крови, пахнущее медью и ёлочной смолой.

Сможет ли Катя заставить звучать тишину, не став частью той мелодии, что свела с ума отца?..