О, Боже! Книга 2 (1980)

1980 год, побережье Камчатки. Серафима, геолог с треснувшими очками и привычкой разговаривать с камнями, находит в расщелине вулканической породы металлический цилиндр — не советский, не американский, а будто бы *чужой*. Внутри — плёнка с записью: статичный шум и голос, повторяющий её детское прозвище, которого не слышала с гибели отца в шахте десять лет назад.

Команда лагеря глухо смеётся над её «радиогаллюцинациями», но приборы упрямо фиксируют аномалии: в радиусе пяти километров *вообще нет птиц*, а часы спешат ровно на минуту в полночь. Даже кофе в кружке Серафимы застывает узорами, напоминающими карту её старого маршрута — туда, где отец исчез.

Чем чаще она включает плёнку, тем явственнее сквозь шум проступают шаги за дверью вагончика, а в радиоэфире — переговоры пилотов о «чёрном крыле», кружившем над базой в ту самую ночь. Но начальник экспедиции стирает данные, будто боится, что правда разорвёт не только скалы, но и её.

Сможет ли Серафима отличить голос памяти от сигнала, что ведёт вглубь земли — туда, где тишина пахнет серой и медью, а каждый камень шепчет: *«Ты же хотела знать»*?