Мои друзья, часть 2 (1982)

Сибирь, 1982-й. Заснеженный поселок, где трескучий мороз скрипит утробами изб, а телевизор ловит две программы — если повезет. Шестнадцатилетний Сергей, с лицом, обветренным степными историями, роется в развалинах заброшенного геологического склада — и выуживает потрескавшуюся кассету с пометкой *«Не для архивов»*. Голоса за стеной, шёпот отца по ночам: *«Лучше не знать»* — теперь это его компас.

Плёнка шепчет образами: карты с крестами там, где должна быть тайга, лица в чёрно-белых вспышках — знакомые, но чужие. Сосед-старовер, торгующий папиросами из-под полы, вдруг дарит Сергею нож с костяной ручкой: *«Для пути, где глаза не помогут»*. А путь ведёт к шахте, которую официально затопили в 60-х. Но ржавые рельсы туда всё ещё целы, и по ночам кто-то грузит ящики с глухим стуком...

Чем чаще Сергей цитирует кассету в разговорах, тем стремительнее глохнут моторы у проезжающих «Уазиков», тем чаще мать крестит порог солью. Даже лучший друг, рвавшийся «на дело», теперь бледнеет: *«Тут не всё сходится, Серега. Как в той истории с дедом твоим...»*

Сможет ли он остановиться, если каждое найденное *«почему»* рождает три новых *«кто»*, а под снегом, кажется, шевелятся тени с той самой плёнки? Ведь порой правда — как шахта: чем глубже, тем меньше воздуха.