Мэдея: Возвращение (2022)

На краю затерянного посёлка, где ржавые цепи парома скрипят над чёрной водой, Мэдея возвращается спустя двадцать лет — не с покаянием, а с котелком сухих трав и пистолетом под плащом. 1998 год здесь застрял, как игла в патефонной пластинке: разбитые спутниковые тарелки, дети, шмыгающие меж брошенных вагонов, и старики, шепчущие про «ту зиму», когда исчезла её мать.

Её подталкивает не дневник, а детская варежка — алая, как закат в дыму, — найденная в ящике отца, который три дня назад повесился в сарае. Соседи твердят, что лес за рекой «не любит шума», но Мэдея роет глубже: следы грузовиков с опознаками шахт, закрытых ещё при Союзе, пропавшие фото из школьного архива, да внезапную дружбу отца с гадалкой, чей фургон сгорел дотла в ту самую зиму.

Чем чаще она задаёт вопросы, тем упрямее посёлок хоронит прошлое: фермер дарит ей банку мёда с горьким привкусом полыни, священник крестит наотмашь, а ночью кто-то выкладывает на пороге мёртвых дроздов — птиц, что её мать рисовала на ставнях. Даже река здесь ведёт себя странно: выносит то обгоревшую куклу, то обрывок карты с отметкой там, где по документам — лишь болота.

«Ты думаешь, правда тяжелее молчания?» — спрашивает её слепой паромщик, щупая тростью границу между досками и водой. Ответа Мэдея не знает. Но пистолет уже снят с предохранителя.