Христиане (1987)

В забытом уголке Урала, где осень 1987-го окрасила дома в ржавые тона, Виктор Семёнов возвращается на похороны отца — человека, чьи руки пахли машинным маслом и покаянием. В опустевшей мастерской, меж сломанных шестеренок, он находит блокнот с чертежами несуществующего механизма и фотографию: отец стоит у шахты, запечатанной властями ещё в 60-х, с лицом, которого Виктор не видел никогда — без морщин страха.

Расследование втягивает, как болотная трясина: архивные справки исчезают из библиотеки, старый друг отца, столяр Геннадий, бормочет за столом: *«Он хотел всё исправить…»* — и замолкает, будто язык прикусил. По ночам Виктор слышит гул из-под земли, будто там, за бетонными пробками, дышит что-то огромное. Местные шепчутся о «долге», но не ему — приезжему, чужаку с московским паспортом.

Странности множатся: в церкви, закрытой десятилетия назад, он обнаруживает свежие восковые пятна на полу, а в зеркале заднего вида — силуэт отца в рабочей робе, шагающего вдоль обочины. Правда ли, что отец пытался достроить машину, которую запретили даже чертить на бумаге? Или это городок, застрявший между виной и забвением, мстит тем, кто копнет глубже?

Каждый ответ рождает два вопроса. Когда Виктор вскрывает люк шахты, ветер приносит запах полыни и солярки — точь-в-точь как в детстве, в день, когда мать увезла его навсегда. Сможет ли он спуститься вниз, не став частью того механизма, что десятилетиями перемалывал судьбы? Или страх повторить ошибку отца — единственное, что останется ему в наследство?