Рубин и Эд (1991)

В приморском городке, где волны выплёвывают на берег ржавые цепи и битое стекло, шестнадцатилетняя Катя находит в развалинах маяка фотографию: её мать, молодая, стоит у кромки воды, а за спиной — силуэт, которого не должно быть. Это 1991-й. Воздух пропитан солью и запахом гниющей рыбы. Мать исчезла год назад, но здесь, среди треснувших линз и обрывков морских карт, Катя чувствует — ответы близко.

Её союзник — парень с прозвищем Рубин, чьи руки вечно в царапинах от попыток починить старые радиоприёмники. Он знает, как читать приливы и молчание стариков, но когда Катя спрашивает о прошлом, он крутит в пальцах гайку вместо ответа. А ещё — чайки. С каждым днём их крики становятся резче, будто рвутся провода между мирами.

Странность первая: в полночь море светится зелёным, как экран забытого монитора. Странность вторая: рыбаки шепчутся о «долге крови», но крестятся, завидя Катю. Ей остаётся собирать улики: обрывок письма в щели пола («Прости, я нарушила обет»), царапины на дверях склада, похожие на нотные знаки.

Поворот: когда они находят слепого старика, хранящего ключ от маячной башни, тот рисует на песке знак — точь-в-точь как родинка на Катиной шее. Вопрос: что страшнее — узнать, почему мать стёрла себя из всех фотографий, кроме той самой, или понять, что рубиновый брелок в кармане Рубина — не случайность?

*Солёный ветер гнетёт шторы, шепча одно: беги. Но как бросить поиск, если каждое окно в городе отражает твоё лицо — и лицо той, что была до тебя?*