Старые песни о главном 2 (1996)

Новогодний эфир, 1996. Заснеженный провинциальный городок, где уличные фонари мерцают в такт забытым мелодиям из репродукторов. Здесь, среди гирлянд и потрескавшихся от мороза пластинок, местная радиоведущая Катя случайно настраивает частоту на таинственную трансляцию: старые советские хиты звучат так, будто их поют *сейчас*, за стеной студии. Но голоса знакомы до мурашек — это умершие артисты, чьи портреты висят в ДК.

Что толкает? Песни не просто ностальгируют — они *меняют* реальность. После каждой композиции в городе исчезают предметы: то фотография со школьного стенда, то целый патефон из музея. Катя, чья мать десятилетиями прячет альбом с вырезанными лицами, ищет источник сигнала — старую радиостанцию в заброшенном доме культуры. Но чем ближе разгадка, тем сильнее жители сопротивляются: «Не буди прошлое, оно не спит», — шепчет слепой настройщик роялей, перебирая клавиши в ритме метели.

Нюансы: Времена́ здесь хрупки — 90-е цепляются за облупленные стены хрущёвок, а советские тени танцуют в парке под шампанское «Советское». Кате мешает не только страх матери, но и её собственный голос: в эфире всё чаще звучит песня, которую она пела в детстве, до пожара, укравшего память.

Повороты: Когда в эфир прорывается мелодия, которой нет в архивах, Катя узнаёт в вокале… себя. А на следующее утро её микрофон ловит шёпот из 1978 года: «Ты успеешь. Сожги плёнку».

Вопрос: Стоит ли спасать исчезающую историю, если она, как магнитная лента, стирает тебя на обратном пути?

Образы: Замёрзшие провода гудят «Эхо любви», винило трещит голосами, которые пахнут мандаринами и папиросным дымом, а в тишине между треками слышен скрип шагов по крыше — туда, где антенна тянется к чёрной дыре в небе.