Истерия (1997)

В глухом уральском посёлке, где снег даже весной хрустит как битое стекло, семнадцатилетняя Варя находит в заброшенной кочегарке свёрток с письмами. Чернила выцвели до цвета ржавых труб, а конверты заклеены полосками газет 50-х — заголовки обрываются на полуслове, будто кто-то спешил стереть память.

Её мать, главный врач местной больницы, внезапно запрещает даже подходить к кочегарке, а в телефонных разговорах с отцом-геологом, вечно в экспедициях, слышится металлический привкус лжи. По ночам Варя замечает огни в лесу — не костры, а холодные синие всполохи, будто кто-то рисует азбукой Морзе на промерзшей земле. Соседи, узнав о письмах, начинают оставлять у порога банки с облепиховым варом и свёрнутые в трубочку газеты... с вырезанными статьями.

Один поворот: старик-фельдшер, всегда носивший белый халат поверх ватника, вдруг появляется у её дома с чемоданом, набитым пузырьками без этикеток. *«Твоя бабка тоже искала концы»,* — бросает он, исчезая в метели, оставляя за собой следы, которые ветер стирает быстрее, чем успевает падать снег.

Другой поворот: в письмах Варя находит упоминание о «протоколе №7» — документе, который должен лежать в её же доме, за стеной с обоями в мелких розах. Но когда она отклеивает угол, под бумагой проступает штукатурка... с отпечатками пальцев, вдавленными так глубоко, будто кто-то отчаянно царапал стену.

Сможет ли Варя перестать читать чужие письма — и начать писать свои, если каждое слово будет приближать её к тому, почему геологи здесь носят перчатки даже за столом, а в школьных учебниках до сих пор замазаны страницы про Уральские горы?