Аушвиц: Взгляд на нацизм изнутри (1 сезон)

В пыльном краковском архиве 2003 года историк Эмиль натыкается на пачку писем, подписанных инициалами *Ф.Ш.* — обугленные края, чернила, выцветшие до цвета пепла. Каждое письмо пробито датами 1942-1944, а строчки дрожат, будто автор торопился выдохнуть слова, пока не запретили дышать. Но это не жертва. *Ф.Ш.* — охранник Аушвица, чьи записи шепчут о «рабочих графиках» и «логистических ошибках», словно лагерь для него — сломанный конвейер, а не ад.

Эмиля гложет не любопытство, а ярость: его дед, выживший в том аду, перед смертью рвал старые фото, словно стирая себя из истории. Теперь каждое письмо Ф.Ш. — ключ к лабиринту, где правда о палачах прячется за циничным бюрократическим жаргоном. Но архивные коридоры сопротивляются: коллеги внезапно «теряют» документы, а в тишине читального зала слышен скрип чьих-то шагов — слишком медленных, будто кто-то ждет, пока Эмиль свернет не туда.

Чем ближе он к имени за инициалами, тем чаще в письмах проскальзывает нестыковка: Ф.Ш. дважды спасает ребенка-узника, называя это «техническим браком», а в другом письме требует увеличить рацион… для собак лагеря. Безумие? Расчет? Или палач, пытавшийся остаться человеком в системе, где даже сострадание — нарушение инструкции?

Конец пути Эмиля — стена: последнее письмо обрывается на полуслове, как крик, заглушенный ватой. Остается выбор — продолжить копать, рискуя карьерой, или замолчать, как дед, спрятавший свою боль в огне. Но что страшнее — сжечь правду или дать ей обжечь тебя?