Оккупированные (3 сезон)

В затерянной уральской деревне, где снег даже весной хрустит как сахар, семнадцатилетняя Катя находит в колодце ржавый чемодан с письмами 40-х. Строки в них — не чернила, а кровь и зола, а подписи обрываются на полуслове, будто автору вдруг запретили дышать. Её толкает не любопытство, а тихий укор: отец, замкнутый как сейф, каждый вечер шепчет во сне одно имя — *«Лидия»*, — которого нет в семейных альбомах.

Деревня отвечает на расспросы ледяным молчанием. Старухи крестятся на церковь, которой нет на картах, а мужики рубят дрова вдвое яростнее, едва Катя приближается. Чем глубже она вязнет в паутине полуправд, тем явственнее слышит за спиной шаги — то ли ветер гуляет в кронах лиственниц, то ли кто-то следит, оставляя на тропинках окурки с отпечатками губ, незнакомых и близких одновременно.

А потом приходит письмо. В конверте без марки — ключ от заброшенной шахты и фото, где её отец, молодой, сжимает руку женщины, чьи глаза — точь-в-точь Катины. Но шахта давно затоплена, и те, кто помнит правду, словно договариваются исчезать: то тракторист срывается в овраг, то учительница истории внезапно уезжает «к родне», оставив на столе чай остывать в форме вопросительного знака...

Сможет ли Катя остановиться, если каждая находка бьет по семье, как молоток по хрупкому льду? Или ей суждено раскопать то, из-за чего даже мертвые в этих краях спят, не закрыв рта?