Золотой ребенок (1986)

Лос-Анджелес, 1986.
Неоновые огни мексиканских кварталов мерцают над разбитыми тротуарами, где Чандлер Джаррелл — циничный соцработник в кожаной куртке — разыскивает пропавших детей, словно отрабатывая давний долг. Его офис пахнет старыми делами и кофе из автомата, а в кармане — всегда конфета для тех, кого ещё можно вернуть. Но сегодня всё иначе: перед ним монахиня в выцветшем хабите, её пальцы сжимают деревянный ларец с кинжалом, чьи узоры светятся, как прожилки вулканической породы. «Она не просто девочка», — шепчет женщина, и Чандлер, привыкший к уличным сказкам, вдруг замечает, как струйка дыма от её ладана обвивает его запястье, не обжигая.

Девоку похитили из храма где-то в Гималаях, но следы ведут в подвалы мегаполиса, где стены покрыты граффити-заклинаниями, а торговцы тенями требуют плату не деньгами, а воспоминаниями. Чем глубже Чандлер погружается, тем чаще его рациональность даёт сбой: ножницы в его руках сами разрезают веревки, старые фотографии в деле оживают, шепча голосами детей, которых он не смог спасти. Даже его сны теперь — лабиринты из зеркал, где девочка в золотом сиянии зовёт его, но каждый раз, когда он близко, стекло трескается, оставляя на ладонях следы крови.

Соседка-ясновидящая, торгующая травами у его дома, внезапно крестит окна солью, а в телефонной будке, где он звонит клиентам, монеты плавятся в слоте, оставляя запах серы. «Ты в игре, где правила пишутся кровью», — бросает ему в спину незнакомец в чёрном, исчезая в толпе. Чандлер хочет смеяться, но кинжал в его сумке теплеет, как живой, когда рядом звучит её имя...

Сможет ли он, закоренелый скептик, поверить в то, что магия — не трюк, а язык, на котором с миром говорят потерянные души? Или его прошлое — те самые дети, чьи лица он видит в каждом зеркале, — навсегда закроет ему путь в лабиринт, где правда горит, как золото в горниле?