Суеверие (1 сезон)

В сибирской деревне, где снег хрустит как битое стекло, а избы дышат смолой и старыми страхами, шестнадцатилетняя Лика находит в колодце затёртую до черноты икону — на обороте, дрожащей рукой, выведено её имя.
Декабрь 1994-го. Светает поздно, и каждое утро кто-то рисует на воротах её дома знаки, похожие на спутанные корни. Бабка твердит, что это «ветер шалун», но Лика знает: ветер не оставляет следов варёной свеклы на подоконнике. А ещё — не заставляет соседей креститься исподтишка, будто отводя беду, когда она проходит мимо.

Её двигает не любопытство — ярость. Потому что мать, замкнутая как узел, внезапно исчезает на три дня, возвращается с подтеками синевы под ногтями и молчит, будто язык вырван. Потому что карта из дневника умершего отца ведёт к заброшенной шахте, где стены шепчут молитвами на непонятном языке, а в ржавой клетке под землёй лежит детский валенок, ещё теплый.

С каждым шагом Лика ловит на себе взгляды: старики у магазина прикуривают дрожащими губами, подруга-соседка вдруг вспоминает про «срочный отъезд», а местный священник, обычно спокойный как камень, хватает её за рукав и бормочет: «Не рыпайся, дура. Это не твоя тайна». Но чья тогда?

Сможет ли она остановиться, если правда пахнет, как та икона — сладко и гнило, словно мёд, смешанный с тленом? Или станет тем самым ветром, что раздует пепел десятилетий молчания... даже если деревня сгорит дотла?