Самое первое Рождество (2019)

В заснеженной деревне под Архангельском, где декабрьские ночи длятся по двадцать часов, тринадцатилетняя Лиза находит в заброшенной часовне адвент-календарь с выцветшими цифрами «1991». Каждый бумажный окошко вскрывается с треском промёрзшего клея, а внутри — не конфеты, а обрывки детских писем к Деду Морозу, написанных кровью свёклы.

Пропал её младший брат — не криком, а тихо, словно его стёрли из семейных фото. Мать твердит, что он «уехал к тёте», но в тётином доме теперь живёт чужая семья, а в школьном журнале брата будто и не было. Лиза заметила: чем упорнее она ищет, тем чаще соседи «забывают» её имя, словно язык становится скользким от мороза.

Странности начались с правил: нельзя зажигать свечи до Крещения, нельзя отвечать на звонки после полуночи, нельзя вспоминать вслух тех, кого забрали «метели». Но календарь ведёт её через запреты — к старым саням в лесу, забитым консервными банками с кристаллизованным мёдом, к учительнице географии, которая хранит под ковром карту с вырезанным куском там, где должна быть деревня...

А что, если брат — не первый? Чем ближе Лиза к разгадке, тем яснее: чтобы вернуть его, придётся отдать то, чего у неё уже нет — голос, память, или maybe саму возможность быть сестрой.

Станет ли она следующей пустотой в чьём-то календаре — или разорвёт цикл, даже зная, что деревня предпочтёт забыть?

(Запах здесь важен: ржавые гвозди на вкус, как морошка, а в письмах пахнет не свёклой — железом.)