II (2019)

Сибирь, конец 90-х.
Алёха, пятнадцатилетний пацан с потертым Walkman на шее, натыкается в полуразрушенном ангаре на дневник, чьи страницы прожжены кислотой и пахнут, как бак автолавки — бензином, махоркой и чем-то горьким, вроде полыни. Под кляксами чернил — карта: кресты, линии, отметка у реки, где год назад бесследно исчез местный геолог. Но в деревне об этом не говорят. Вообще. Даже отец Алёхи, вечно пьяный вусмерть, хрипит сквозь зубы: *«Не лезь»* — и прячет глаза, будто сын вытащил на свет что-то давно прикопанное.

А потом — голоса в радиоэфире: чужие, на языке, который Алёха будто *должен* понимать. Потом — следы у реки, не похожие на человеческие. Потом — соседка-библиотекарша, которая внезапно дарит ему фонарь с зеленым стеклом и шепчет: *«Они слушают»*, — но отказывается объяснить, кто.

Чем глубже парень роет, тем чаще на него смотрят как на прокаженного: в школе, в магазине, даже ребята у гаража отворачиваются, будто он уже мертвец. А карта ведет к *другой* карте, спрятанной в теле вышки-ретранслятора, которая десятилетиями глушит сигнал… или ловит его?

Сможет ли Алёха разобрать шифр, пока тишина деревни не поглотила его самого? И главное — кому верить, если каждый, даже тот, кто давно в могиле, кажется соучастником?