Кровь Мумии (2019)

Сибирь, 1994. Заброшенный вахтовый поселок, где снег слизывает следы прошлого, а в ржавых гаражах шепчутся о «проклятой шахте». Семнадцатилетняя Варя, с лицом, заточённым в капюшон кислотной куртки, натыкается в подвале школы на ящик с плёнками: кадры экспедиции 60-х, где её дед в кадре — не геолог, а кто-то, кто копает *глубже*. Плёнки воняют проявителем и... медью, будто кровь въелась в целлулоид.

Её гонит не любопытство — голос по рации, записанный поверх учебного фильма: *«Не дай им сжечь кости…»* — это дед, которого она помнит лишь по пьяным россказням отца. Но в поселке, где каждый двор — крепость из сплетен, вопросы становятся ножом в спину: учительница стирает журналы, старики крестят воздух, а в ночных автобусах-призраках кто-то рисует на стёклах знаки, похожие на швы от старых ран.

Чем ближе Варя к шахте, тем чаще ловит себя на мысли, что тени здесь падают не от света — будто что-то вылезает *из* тьмы, повторяя её шаги. Даже крысы бегут не *от*, а *к* центру. А выбор? Либо верить отцу, который сжёг все письма деда, либо тому, чей голос шевелит волосы на затылке: *«Ты носишь его фамилию. Ты — дверь»*.

Сможет ли она отличить, где кончается наследственность — и начинается наследство?