В краю крови и меда (2011)

Сараево, 1992. Сквозь трещины в стене старой фабрики пробивается свет от вспышек далёких снарядов. Здесь, среди запаха краски, смешанного с гарью, Айда рисует углём на обрывках газет — её кисть выводит не пейзажи, а лица: матери, соседа, *его*. Даниэл, сербский полицейский, чьй голос когда-то дрожал, признаваясь ей в любви у реки Миляцки, теперь командует солдатам обыскивать дома. Но когда ночью он находит её в подвале, прячущую раненую сестру, его рука с фонарём замирает... а ключ от склада тихо ложится в пыль у её ног.

Их тайные встречи в развалинах церкви — не о прошлом. Каждое слово здесь — риск: она знает, что его отец воюет в тех же окопах, что стирают её город с карты. Он видит, как её этюдник заполняют всё новые портреты *исчезнувших*. Даже воздух между ними густеет от невысказанного: «Почему ты ещё жив?» — шепчут её глаза. «Почему я до сих пор не могу стрелять?» — отвечает его молчание.

Чем дольше они прячутся за шёпотом воспоминаний, тем громче вокруг рёв патрулей. Однажды утром Айда находит на пороге церкви свой старый набросок — Даниэла в юности, с полынью в руке. Кто его принёс? Сосед-старик, что каждый день чистит винтовку на крыльце? Или девчонка из отряда, что крадёт у солдат патроны, чтобы выменять хлеб?

Когда на стене фабрики появляется её рисунок — сердце, пронзённое винтовкой, — патруль начинает бить в двери домов. Даниэл исчезает на три дня, а вернувшись, оставляет в щели между кирпичами записку: *«Уезжай завтра. Или останься»*.

Но как бежать, если за каждым углом — его сослуживцы? И как остаться, если доверие — это спичка, зажжённая в ураган?..