Последние выжившие (2021)

В затерянном уральском посёлке, где снег ложится на крыши как ватная гуща, семнадцатилетняя Лика находит в подвале заброшенной лаборатории коробку с плёнками. Кадры запечатлели лица тех, кого здесь называют «ушедшими за хребет» — но соседи шепчутся, что их никогда не существовало.

Лику гонит не любопытство, а вина: год назад её сестра ступила на тропу в те же горы и не вернулась. Теперь каждую ночь в её окно стучит ветер, будто кто-то выводит азбуку Морзе, а на плёнках, вопреки логике, мелькают кадры с живой сестрой — в платье, которого у той никогда не было.

Посёлок живёт по правилам, проросшим из страха: не задавай вопросов старшим, не подходи к вышке на востоке, не ври, но и правды не ищи. Чем упорнее Лика сопоставляет даты и тени в кадрах, тем чаще на пороге появляются «ночные дозорные» с мёдом и угрозами в голосе: *«Не буди то, что спит под инеем»*.

А ещё — эти следы на снегу, слишком лёгкие для человека, и голос в трубке, зовущий её к вышке... тем же тембром, что читал ей сказки в детстве.

Сможет ли Лика отличить правду от ловушки памяти — или её ждёт та же тропа, где следы растворяются, как соль в чёрной воде?

(Запах плёнок — статическое электричество и морошка, а в тишине между кадрами слышен скрип шагов, которых не может быть.)