Пустыня (2021)

На краю выжженного солнцем плато, где песок вздымается, словно дым от костра, бредёт Илья — геолог с потёртым рюкзаком и компасом, который показывает только на юг. Его сюда не зовут. Тянет старый шрам на ладони — напоминание об отце, исчезнувшем в этих дюнах десятилетие назад с экспедицией, чьи следы растворились, как мираж.

Здесь время стекает сквозь пальцы, как песок. Местные шепчутся о «часах тишины» — после заката нельзя называть друг друга по имени, иначе ветер унесёт голос в пещеры, где спят каменные боги. Илья смеётся, пока не находит в щели скалы обрывок отцовского блокнота: на страницах — схемы колодцев, которых нет на картах, и фамилии, вычеркнутые кем-то ржавым ножом.

Чем ближе он к центру пустыни, тем чаще натыкается на «стражей» — молчаливых стариков с татуировками в виде спиралей. Они не угрожают. Протирают стёкла его бинокля тряпкой, пахнущей полынью, и уходят, оставляя следы, словно их ноги не касаются земли. А однажды в палатке Ильи появляется девушка с глазами цвета мокрого гранита — говорит, что знает, где искать отца. Но её слова рассыпаются, если спросить, откуда она пришла.

Пустыня дышит обманом. Карты ведут к обрывам, вода в фляге горчит пеплом, а в радиопомехах Илья слышит отцовский голос: *«Не верь тем, кто не отбрасывает тени»*. Но как отличить тень от миража? И что, если ключ к разгадке — не в песке под ногами, а в том самом шраме, что жжёт его ладонь всё сильнее?