Господь ушел обедать (2022)

В рыбацком посёлке на краю ржавого моря, где волны выплёвывают на гальку обломки радиоприёмников, немой смотритель маяка находит в балластной цистерне старую рацию. Она шипит по ночам, передавая стихи на языке, который он *почти* узнаёт — будто звуки царапают память сквозь шрамы. Маяк замолчал месяц назад, но власти твердят, что «всё в норме», а соседи крестятся, глядя на воду, где под плёнкой нефти мерцают тени, слишком крупные для рыб.

Герой — бывший скрипач, потерявший слух после пожара в консерватории, — учится слышать мир через вибрации: стук сердца в запястьях, гул в стальных стенах маяка. Но рация лжёт. То зовёт к причалу, где нет лодок, то шепчет его детское прозвище, известное только мёртвым. А когда он крадёт ключи от закрытого порта (запрет №1), в эфире раздаётся смех — точь-в-точь как у сестры, утонувшей десять лет назад.

Что опаснее: поверить, что голоса — не галлюцинации, или признать, что посёлок давно договорился с морем о чём-то, что не вернётся на берег, пока маяк молчит? Его пальцы, вечно в соляре и краске, уже набрали код частоты из сна. Осталось нажать *вызов* — но не ответит ли море голосом того, кого он сам предал в прошлой жизни?..

*(P.S. Образы: рация, покрытая инеем, который не тает даже у печки; наушники изолентой примотаны к вискам; в эфире между словами — звук капель, будто кто-то говорит из затопленного трюма.)*