Лощина (2022)

Ленинградская область, 1999 год. Заброшенный пионерлагерь «Сосновая Лощина» тонет в рыжей хвое и ржавых гвоздях — его стены помнят крики детей, которых здесь давно нет. Семнадцатилетняя Вера приезжает сюда не для ностальгии: в её рюкзаке — письма матери, написанные здесь в 80-х, но так и не отправленные. Каждая строфа обрывается на одном слове: *«нельзя»*.

Что толкает? Не отсутствие ответов, а их цена: за неделю до отъезда Вера находит в мамином шкафу медальон с фотографией незнакомой девочки — своей двойницы. Мать молчит, сжимая в руках окурки так, будто тушит собственную память.

Правила этого мира? В лагере всё ещё живут «вожатые» — странные взрослые, чьи лица не меняются десятилетиями. Они улыбаются, но не приближаются к Верке ближе трёх шагов, будто отталкивает незримая стена. Ночью в лесу кто-то переставляет флажки на карте территории, а в старом бассейне вода замерзает даже в июльскую жару, складываясь в узоры, похожие на буквы: *«УЙДИ»*.

Повороты: Чем больше Вера сопоставляет даты из писем и исчезновения из местных газет, тем чаще в её снах появляется та девочка — стоит спиной, держа в руках ножницы, и режет воздух на полоски, как старую плёнку. А сосны вокруг лагеря к утру обрастают новыми портретами на коре — детскими лицами, которых нет в альбомах архива.

Финал вопроса: Когда вожатые наконец заговаривают с Верой, они называют её *«сестрой»* — тем же словом, что и мать в бреду. Но чтобы понять, чья кровь течёт в её жилах — тех, кто молчал, или тех, кого заставили замолчать — придётся зайти в чёрную воду бассейна, где лёд трещит, словно кости. Выдержит ли её дыхание правду, которую даже земля здесь хранит, не дыша?

*Образы:* Письма, написанные на обороте фотокарточек с вырезанными лицами. Ветер, пахнущий не дымом костров, а стерильной чистотой больничных коридоров.