Родство (2021)

Сибирь, 1994-й. Заброшенный посёлок, где снег хрустит, как битое стекло, а избы стоят криво, будто прячут шрамы под копотью. Семнадцатилетняя Таня, с лицом, заострённым от вечного недоедания и любопытства, находит в колодце свёрток: фотоплёнку и ключ с выцарапанным словом *«Неждана»*. Снимки — чужие, но на одном она узнаёт свою мать, молодую, в платье, которого никогда не видела.

Её толкает не подвиг, а ярость — мать молчит, отец сгорел в лесу год назад, оставив только обугленный компас. Посёлок шепчет: *«Не рыпайся»*, но Таня вскрывает замки в заброшенном клубе, где танцевали под патефон, а теперь хранят ящики с чёрным янтарём. Каждый шаг — предательство: подруга сливает её планы старосте, учительница физики внезапно дарит немецкий словарь 40-х, а в лесу кто-то выкладывает круги из ржавых гвоздей — как метки на той плёнке.

Чем ближе к *«Неждане»*, тем чаще Таня ловит на себе взгляды, будто она — призрак, нарушивший договор мёртвых. Даже мать, разбивая глиняный горшок, бормочет: *«Ты не туда воюешь»*. Но как остановиться, если в каждом кадре — лица, стёртые из посёлка, а в кармане отца нашли тот же янтарь, что и в клубе?

Сможет ли Таня собрать правду из осколков, не став следующей *«Нежданой»* в этом лесу, где даже берёзы растут криво — будто бегут?