Клео от 5 до 7 (1962)

Париж, лето 1962-го. Два часа реального времени — с пяти до семи — сливаются в зеркалах, где Клео, певица с волосами цвета пепла, пытается разглядеть не болезнь, а себя. Город шумит за окном тактичными сплетнями, а она, в платье, усыпанном чёрными розами, бродит по улицам, как по лабиринту собственных страхов. Каждый встречный — гадалка с пустыми предсказаниями, любовник-фотограф, ловящий её красоту, но не душу, солдат с хриплым смехом — становится зеркалом, в котором она ищет отражение, а не диагноз.

Что толкает её вперёд? Не результат анализов, а вопрос: *кем она была, когда ещё не стала чьим-то вздохом, мелодией, мишенью?* Прошлое тянет за собой, как шлейф платья, а будущее мерцает в витринах магазинов — близко, но не её. Даже песни, которые она поёт, звучат чужими голосами.

Она застывает на мосту, где ветер с Сены смешивается с запахом её духов — тяжёлых, как свинец. Внезапный разговор с незнакомцем, чьи слова лишены жалости, заставляет её сбросить тёмные очки. Но чем яснее мир, тем острее вопрос: сможет ли она поймать жизнь, которая ускользает, как солнечный зайчик на парижском бульваре, или предпочтёт снова спрятаться в дымке чужих взглядов?

(Здесь: треск трамвая, отражённый в витрине, её красная помада, стирающаяся к семи вечера, и часы, тикающие в такт шагам, которых слишком много для двух часов.)