Катя-Катя (2023)

На краю каменистого побережья, где волны дробятся о ржавые останки кораблей, Катя возвращается в посёлок, который помнит её только девочкой с рваными колготками и ведром краба в руках. Теперь ей двадцать три, а на шее — ключ от давно сгоревшего дома отца. Но вместо пепла она находит в его мастерской странный заказ: недописанное письмо с координатами и стеклянную рыбку, внутри которой мерцает чёрная икра.

Здешние рыбаки шепчутся о «проклятых уловах», а старухи крестятся, когда Катя проходит мимо, зажимая в кулаке ту самую рыбку. Чем чаще она спрашивает о прошлом, тем яснее видит: посёлок боится не моря, а того, что вынесено на берег в прошлом году — тихого, в водорослях и ракушках. Даже её детская подруга, теперь замкнутая смотрительница маяка, твердит одно: *«Уходи, пока не начало штормить»*.

Но как уйти, если в каждом приливе Кате слышится голос отца, а карта в письме ведёт к месту, которого нет? Сможет ли она разбить стекло рыбки, зная, что икра внутри — вовсе не икра?

(Пахнет здесь солью, нефтью и мокрым свитером, который никогда не высохнет.)