Воскрешённый (2023)

В затерянном уральском городке, где туман цепляется за ржавые крыши цехов, Лика — бывшая радистка с руками в ожогах от старой аппаратуры — находит в заброшенной диспетчерской плёнку с голосами, которые знают её детское прозвище.
Городок, будто застывший в 1988-м, шепчет о «несчастных случаях» на шахтах, но плёнки множатся, как грибы после дождя — в них звучат мольбы, признания, угрозы, будто кто-то десятилетиями записывал всё, что здесь *не принято* вспоминать. Лике мешает не только глухой страх соседей («Не буди прошлое — оно голодное», — бормочет старик у котельной), но и её собственный страх: а что, если голос в статике — тот самый, что она слышала в день пожара, где сгорела мать?

Чем больше Лика сводит частоты на древнем микшере, тем яснее: голоса знают её сегодняшние шаги. Даже пьяница-почтальон, обычно болтливый, вдруг прячет глаза, когда она спрашивает про частоты 432 Гц. А на старой водонапорке, где плёнки находят её саму, кто-то выводит краской: *«Ты же хотела правду?»*

Сможет ли Лика играть по правилам тех, кто десятилетиями хоронил секреты в угольных пластах, — или её собственная правда разорвёт тишину, как бракованный провод под напряжением?..