Живые (2023)

В рыбацком посёлке на краю России, где туман цепляется за крыши как старый кот, Лика возвращается после смерти матери — и находит в её сундуке фотоплёнку с отметинами: алые кресты на лицах всех, кто исчез за последние десять лет. Её толкает не любопытство, а тихий укор — мать перед смертью шептала *«не копай»*, но Лика уже роет, пальцы в засохшей грязи семейных тайн. Здесь каждый знает, как завязать сеть и когда молчать; здесь волны выплёвывают на берег пустые лодки, а в церкви святого Варфоломея пахнет не ладаном, а йодом и медной кровью.

Чем ближе Лика к разгадке, тем чаще соседи «забывают» русский язык, переходя на грубый диалект предков, где слово *«правда»* звучит как проклятье. Даже её детская подруга, ныне глава местной администрации, выдаёт паспорта с дрожащими руками — будто бумага жжёт кожу. А потом находится дневник отца, пропавшего в шторм: *«Они не умирают. Они просто... переходят»*.

Сможет ли Лика остановиться, если единственная нить ведёт к пирсу, где в полночь старейшины топят пустые гробы — или ей придётся стать следующей меткой на плёнке, чтобы услышать голос из глубин?