Никого нет дома (2023)

В промёрзшем уральском посёлке, где даже собаки замолкают к полуночи, пятнадцатилетний Витя каждое утро проверяет почтовый ящик отца, пропавшего три зимы назад. Вместо писем — ржавая гильза, внутри клочок частотной сетки от рации. Подсказка ведёт его на заброшенный завод, где в бункере под свинцовым полом тикает самодельный передатчик, ловящий странные сигналы: не волны, а *голоса*, вкрадчивые, будто ртуть сквозь пальцы.

Посёлок дышит в спину: старики крестятся на тёмные окна школы, подростки сжигают старые фотографии в котельной, а в магазине внезапно исчезают все батарейки. Чем ближе Витя к разгадке, тем чётче сигналы — они повторяют маршрут отца в ту последнюю ночь. Но как искать того, чьё имя стёрли даже из похоронных записей?

Стены бункера шелушатся, как берёзовая кора, а в эфире звучит детский смех — ровно в 3:14, будто кто-то заводит механическую игрушку. Сосед-лесник, когда-то учивший Витя азбуке Морзе, теперь ставит капканы у порога. И зачем мать прячет под подушкой фотоальбом с вырезанными лицами?

Когда сигналы указывают на глухую вышку за рекой, Витя понимает: ключ не в прошлом, а в том, кто сейчас слушает его шаги по хрустящему льду. Но если передатчик включён — значит, кто-то *ждёт* ответа. Стоит ли шептать в микрофон своё имя, если на другом конце молчание длиной в три года?