Баллада о Дэви Крокетте (2024)

Сибирь, 1994. Алёха, пятнадцать лет, руки в солярке и трещинах, выдергивает из сарайной трухи дневник с обложкой из оленьей кожи. Страницы замшелые, пахнут бензином и полынью — будто автор писал, зажимая нос тряпкой. Внутри — карта: речка Черёмуховая, крестик на болоте, а вокруг него каракули, похожие на детские счёты. Но этой речки нет. Её спрятали в 50-х, когда строили секретный цех, а теперь только старики бормочут за столом: *«Не ходи туда, там земля с зубами»*.

Алёху гонит не любопытство. Его мать исчезла в этих болотах девять лет назад. В дневнике — её имя, страница вырвана, но на обороте остался след: *«Прости»*, — будто ножом выведено. Соседи, узнав про находку, стали ставить щеколды на калитках. Даже школьный учитель, в прошлом геолог, прячет глаза, шелестит калькой: *«Карта — не для живых»*.

Но болото манит. По ночам там загораются огни, как будто кто-то чиркает спичкой под землёй, а в телефонной будке у магазина Алёха находит конверт с билетом в Петербург и ключом-серёжкой — точь-в-точь как у матери. Отправитель? Дата: завтра. Уехать — или разгадать, почему все, кто пытался, вернулись с пустыми зрачками?

Главное — тишина здесь не пустая. Она густеет, как кисель, когда Алёха идёт к речке. Следы на глине ведут и вперёд, и назад одновременно. А ещё... он начал видеть сны наяву. Бабушка в платке, которую никогда не знал, машет ему с порога той самой избы, что сгорела в прошлом году.

Сможет ли он поверить тем, чьи голоса дрожат, как нитка над пропастью, или довершит то, что не смогла мать — шагнёт туда, где карта становится зеркалом?