Хаберманн (2010)

На краю заржавевшего порта, где волны бьются о бетонные плиты, словно пытаясь стереть прошлое, 17-летняя Вера находит в материном чемодане пачку писем, перевязанных рыболовной леской. Чернила выцвели от солёных ветров, но подписи — чужие, незнакомые — дрожат, как голоса в радиоэфире 90-х. Посёлок, где выросла её мать, хранит молчание: здесь не задают вопросов о кораблях, исчезнувших в тумане, и не ищут следов в гравии на заброшенных причалах.

Но Вера — не местная. Её подстёгивает не любопытство, а ярость: мать умерла с фразой «прости» на губах, а теперь соседи шепчутся о «расплате» за её попытки вскрыть старые раны. Чем ближе Вера к разгадке — тем чаще ловит на себе взгляды рыбаков, застывшие, как стекло на морозе, и слышит в трубке глухие гудки, будто кто-то дышит, не смея прервать тишину.

Один поворот: письма указывают на остров, которого нет на картах, но старый маячник, хромая, ведёт её к скале с выбитой цифрой «1945». Второй: в библиотеке она находит фото — её мать, юная, стоит среди мужчин в форме, держа в руках не фонарь, а свёрток в масляной плёнке.

Сможет ли Вера не повторить материнных шагов, если каждое её открытие пахнет не правдой, а мазутной пеной, выброшенной морем на рассвете?