Режиссёрская версия (2016)

**На краю света, где волны Баренцева моря бьются о ржавые сваи маяка, в конце 80-х Верна возвращается в посёлок, который покинула в 16 лет. Смерть отца — нелепая, в пустом ангаре с разбитым прожектором — оставляет ей лишь коробку кассет с голосом старика, одержимого «Серым Приливом»: местной легендой о существах, что шевелятся в тумане, будто тени на плёнке. Но чем громче хлопают двери соседей при её вопросах, тем яснее Верна слышит на записях не только отца — чьи-то шаги, скрип чешуи... и детский смех, которого в посёлке нет десятилетиями.**

Ей мешает не только кодекс молчания рыбаков, чьи сети десятилетиями выуживают из воды странные артефакты (обломки с гравировками, напоминающими жабры), но и собственное прошлое: побег из дома, ссора, после которой отец перестал ей звонить. А ещё — правила Прилива. «Они не уходят, пока не получат своё», — шепчут в портовой забегаловке, но что именно ищут эти тени? Когда Верна находит в маяке дневник матери, исчезнувшей в тумане, страницы внезапно оживают: фотографии меняются, показывая её саму ребёнком среди чужих силуэтов...

Повороты? Соседи внезапно чинят маяк, хотя раньше клялись, что он «не для живых», а в день шторма Верна ловит на плёнке голос, зовущий её по имени — голос, идентичный её собственному. **Сможет ли она довериться единственному, кто говорит с ней — глухонемому старику, рисующему мелом на камнях ту самую гравировку с жаброй кожей, — если каждый его жест кричит: «Беги»?**

(Кассеты пахнут солью и машинным маслом, а в тишине между словами отца — едва уловимый звон, будто кто-то проводит ногтем по стеклу.)