Битва за потерянную планету (1986)

**В затерянном городке за Полярным кругом, 1986-й.**
Здесь снег впитывает радиошум, а на стене заброшенной метеостанции — трещина, светящаяся, как шрам от молнии. Семнадцатилетняя Вера, дочь пропавшего инженера, находит его сломанный рацийник в подвале: вместо цифр на циферблате — знаки, напоминающие созвездия. Но батарейки здесь не работают — только статическое электричество с кожи, если провести пальцем по стеклу.

**Что гонит?** Отец исчез, оставив на столе чашку чая с нерастворимым сахаром — будто выпрыгнул в окно, не успев допить. Власти говорят, его не существовало. Соседи — что «он сам полез в Зону», участок за городом, где компас танцует вальс. А рацийник ночами ловит голос: женщина поёт на мёртвом языке, повторяя имя Веры.

**Нюансы:** В городке запрещены зеркала — говорят, «отражают лишнее». Вера носит в кармане осколок стекла, подаренный отцом: в нём её лицо искажается, будто смотришь сквозь лёд. А ещё — каждую полночь в Зоне включается красный прожектор, но идти туда можно только босиком, иначе «шаги услышат».

**Повороты:** Чем чаще Вера ловит песню в эфире, тем сильнее дети во дворе чертят мелом круги вокруг её дома. Старый радист, игравший с отцом в шахматы, вдруг стирает все записи в журнале наблюдений — оставляет только дату *12 апреля 1961*. А в трещине на метеостанции... кто-то шевелится.

**Выбор:** Чтобы понять, где отец, нужно разбить стекло — или стать его частью. Но как довериться соседке-врачу, которая шепчет «беги», но каждое утро ставит Вере уколы от «радиационной лихорадки»? И что, если прожектор в Зоне — не сигнал, а *прицел*?

Снег хрустит, как перемёрзшие волны эфира. А рацийник уже нагревается в руке...