Штуки (1941)

Ленинград, 1941. За прилавком часовой мастерской Виктор разбирает старые карманные часы, подаренные безымянным солдатом. Внутри — шестерёнка с гравировкой, совпадающей с рисунком на обороте фотографии его отца, пропавшего в этих же стенах десять лет назад. Механизм тикает в такт воздушным тревогам, а в переулках шепчутся: *«Здесь время не лечит — оно запоминает»*.

Чем больше Виктор встраивает деталь в городские часы на вокзале, тем явственнее прошлое прорывается в настоящее: тени прохожих застывают на минуту позже, чем сами люди, а в зеркалах мастерской мелькает силуэт мужчины в его же пальто. Но спрашивать о прошлом бесполезно — старожилы крестятся, заклеивая окна газетами, словно боясь, что память вырвется наружу вместе с бомбёжками.

Сможет ли часовщик собрать пазл семьи, не сорвав пружину, которая держит хрупкий ход времени — или его собственная жизнь тоже лишь запчасть в чьём-то механизме?