Сыновья (1946)

В глухом уральском посёлке зима 1946-го сковала землю ледяным панцирем, но не смогла заморозить память. Два брата — Тимофей с осколком в плече, молчаливый как снег, и Елисей, чьи пальцы всё ещё ищут спуск несуществующего автомата, — возвращаются в дом, где на стене висит портрет отца-героя... и пахнет керосином от недогоревших писем.

Их подталкивает не тайна, а тишина: почему в сундуке отца, заваленном орденами, лежит ключ от чужого сарая? Почему старики на сходке переходят на шепот, словно война всё ещё стучит в окна? Братья роются в прошлом, как в застывшей земле, но каждый пласт открывает не подвиги, а пропавших соседей, сожжённые документы, да странные отметки на карте отца — будто он водил врагов в чащу, а не гнал прочь.

Чем ближе к разгадке, тем опаснее становятся обыденные вещи: печь в доме трещит по-новому, будто в неё бросили не дрова, а фамильные фото. Сосед-фронтовик, когда-то учивший их стрелять, теперь крестится при встрече. А в зеркале, запотевшем от дыхания, Елисей начинает замечать черты отца — но не те, что на портрете...

Смогут ли братья переломить ход этой тихой битвы, не став теми, о ком шепчутся за печкой? И что страшнее: правда, которая разъединит их навсегда, или ложь, что сплотит посёлок поверх братских могил?

*P.S. Замшелые страницы полевого дневника отца пахнут бензином и полынью, а на обороте последней записи — детский рисунок: три берёзы под чёрным солнцем.*