Лучшие годы нашей жизни (1946)

Бунсвилл, 1946.
На главной улице — парад флагов в витринах, но трещины на стенах домов всё ещё шепчут о войне. Трое мужчин в одинаковых костюмах, но разных жизнях выходят из бара: банкир с тенью фронтовой грязи под ногтями, пилот, чьи руки теперь помнят только вес бокала, и парень, чьи протезы стучат по асфальту, будто отсчитывают секунды до следующего взрыва.

Их мир — это кредитные бумаги с кислым запахом чернил, пустые вагоны поездов, где раньше гремели снаряды, и девушка, чья улыбка давно стала валютой в чужой игре. Эл, выдающий займы ветеранам, сам задыхается в галстуке, словно удавке. Фред, торгующий крыльями самолётов на запчасти, ловит взгляды бывшей невесты сквозь дым сигарет. А Гомер учится обнимать мать стальными клешнями, пока соседи шепчутся за шторами, будто стыдятся его тикающих шагов.

Чем ближе они к своим прежним ролям — мужей, героев, сыновей, — тем громче звучит вопрос: как собрать пазл из осколков, если картинка на коробке давно истлела? Смогут ли они поверить, что мир, который они спасли, достоин их сломанных рук, или снова зажмурятся при виде фейерверков, маскирующих вой сирен?

*Здесь даже звон бокалов напоминает салют, а в каждом зеркале — чужое лицо. Что останется, когда снимут парадный мундир?*