Большая жизнь, 2-я серия (1946)

В шахтерском поселке, где даже дождь стекает черными ручьями, Степан каждое утро спускается в забой с отцовским кайлом — рукоять стерта до отпечатков пальцев погибших. Однажды в пласте угля, холодном, как брошенное сердце, он находит медальон: внутри спит фотография женщины с его лицом, а на обороте — дата, которой еще не настало.

Поселок, затянутый в узлы военных тайн, начинает сжиматься: старики крестятся на заваленные входы в штольни, бригадир точит нож о подошву сапога, будто готовясь к бою, которого нет на картах. А Степану снятся письма брата с фронта — строки, где чернила расплываются в криках.

Чем чаще он спрашивает, тем громче молчат часы в конторе, отсчитывая время до следующего обвала. Даже мать, стирающая портянки в ледяной воде, шепчет: *«Не буди то, что спит под ревом сирен»*. Но как бросить поиски, если тень брата встает за каждым поворотом, а в кармане медальон жжет, как осколок, который тело не вытолкнет?

Сможет ли он откопать правду, не похоронив себя в этом проклятом пласте? Или угольная пыль уже прописалась в его легких — не только как пыль, но как обещание вечного молчания?