Преступление и наказание (1956)

Санкт-Петербург, 1956.
Город дышит послевоенной пылью, а в квартире с облупленными обоями Родион, бывший студент с глазами как раскалённые угли, считает копейки в потрёпанном кошельке. Его карманы пахнут дешёвым табаком и железом — будто сама бедность въелась в кожу. Однажды в дрожащих руках он находит газетную вырезку: *«Теория о праве сильных»*, заголовок, который теперь жжёт сознание, как кислотой.

Но город не даёт забыться. В переулках шепчутся тени: старуха-процентщица с цепким взглядом, следователь в поношенном пиджаке, чьи вопросы мягки, как удавка, и Соня, девушка с иконкой на груди, чья тишина громче крика. Каждый шаг Родиона отдаётся эхом в его черепе — даже часы на Невском будто отсчитывают *его* время.

Чем упорнее он пытается обмануть совесть, тем навязчивее становятся случайные встречи: соседка с мокрым бельём, которое капает, как слезы, или ребёнок на лестнице, спрашивающий: *«Дядя, ты ведь не злой?»* А в окнах домов — отражения, которые смотрят на него чужими лицами.

Сможет ли он убежать от собственной тени, если каждый камень мостовой шепчет: *«Ты же не обыкновенный…»* — или признает, что теория ломается, как скрипучие половицы под ногами следователя? Здесь нет карт или дневников — только человек, зеркало и трещина, что растёт с каждым вздохом.