Эль-Аламейн (1957)

Александрия, 1942.
Солнце вгрызается в песок, как раскалённый штык, а капрал Леонид Михеев, бывший учитель из Одессы, пишет письма мёртвым. Его нашли в дюнах с пустым флягом и потёртой иконкой Николая Угодника — единственным, что уцелело после бомбёжки. Но когда патруль выкапывает из-под бархана ящик с немецкими картами, испещрёнными отметками *вне зоны боя*, Михеев замечает: почерк знаком. Тот самый, что в письмах его пропавшего брата-разведчика.

Командование твердит: «Ошибка перевода». Сослуживцы шепчутся за пайками, будто в песках видели тени *не из нашего взвода*. А карты ведут к колодцу, которого нет на союзнических схемах. Чем ближе Леонид к разгадке, тем чаще взрывы случаются ровно там, где он копает лопаткой геолога. Даже арабский мальчишка-проводник, торгующий сигаретами, внезапно лепечет о *джиннах, что не любят вопросов*.

Сможет ли Михеев отличить брата от миражей — или в этой войне даже тени стреляют на поражение?