Омикрон (1963)

Рим, 1963-й. Вечный город, где мокрый асфальт площади Испании отражает незнакомые созвездия, а в переулках Трастевере голоса прохожих звучат как эхо из другого времени. Марчелло, журналист с привычкой к слишком крепкому кофе и слишком старым секретам, находит в редакционном архиве конверт: внутри — ключ от квартиры, которой нет на картах, и фотография женщины. Её лицо он видел вчера — на улице, среди толпы. Той же, что неделю назад исчезла из морга.

Пропажи здесь стали обыденностью, как дождь осенью. Но возвращения — нет. Вернувшиеся молчат, их пальцы нервно теребят жетоны с выгравированным греческим «О». Марчелло копает глубже, и Рим сжимается: коллеги внезапно глухи к его вопросам, в телефонной трубке — дыхание на грани шепота, а в его собственной тени на стене иногда мелькает лишний изгиб.

Помеха? Его прошлое. Статья, похоронившая карьеру мэра, и долги, которые теперь пахнут миндалем и порохом. А ещё правила этой игры: каждый второй источник врёт, но не все — по своей воле.

Поворот: та самая женщина стучит в его дверь. Говорит, будто они встречались в детстве, в городке, которого нет на карте. Её слова пахнут полынью и бензином, как страницы дневника, найденного в пустой квартире.

Сможет ли Марчелло отличить зеркало от провала, если даже стены его дома начали отсвечивать чужим серебром? И довериться ли тому, кто знает его настоящее имя — то, которое он сменил в 45-м, убегая не от войны, а от себя?

(Короткие фразы, образы: «жетоны с греческим „О“», «тень с лишним изгибом», «слова пахнут полынью и бензином».)