Ниндзя 8 (1966)

Киото, 1615 год.
На краю чайного квартала, где фонари мерцают как опальные духи, слепой массажист Харунобу слышит шепот клинков за бумажными стенами. Его пальцы, читающие тела как свитки, помнят хватку меча — но десять лет назад он зарыл свой *синоби-дзуэ* под вишней, поклявшись крови больше не нюхать. Пока в его рисовую дверь не вкатилась отрубленная кисть с татуировкой — знаком клана, который он считал истлевшим.

Здесь правят не указы сёгуна, а договорённости вполголоса. Даже крысы в порту знают: задать вопрос вслух — стать мишенью для стрел из темноты. Но когда Харунобу находит в ритуальном барабане дзё — посох с намертво вмурованным клинком, — он понимает: кто-то сводит счеты с прошлым, где *он* был палачом. Каждый найденный след пахнет ладаном и медными монетами — как руки той девушки-банщицы, что слишком часто стирает пятна с фартука.

Чем ближе он к развязке узла, тем чаще ночью во дворе скрипят половицы под незрячими ступнями… его собственными. Сможет ли слепой, разучившийся доверять даже тени от фонаря, отличить месть от искупления — или его руки вспомнят то, что глазам запретил видеть?