Смерть в Венеции (1971)

Венеция, 1911 год. Лагуна задыхается в августовской жаре: мостовые пышут раскаленным мрамором, гондолы покачиваются, словь черные скрипки на воде. Сюда, в этот душный калейдоскоп рушащихся палаццо и шепчущих туманов, приезжает Густав — композитор, чья жизнь отмерена метрономом: строгие ритмы, безупречные костюмы, ледяное достоинство. Но Венеция не терпит контроля.

Его преследует красота. Не та, что в нотах, а живая, тревожная — юный польский аристократ с профилем греческого бога, чей смех растворяется в морском ветре. Густав, всегда избегавший хаоса чувств, вдруг ловит себя на том, что высчитывает маршруты встреч, как партитуры. А вокруг — шепотки о «лихорадке», запах дезинфекции в переулках, санитары в масках, вывозящие по ночам тюки с бельем. Город притворяется праздником, но мрамор крошится, вода в каналах мутнеет.

Чем дольше он смотрит в зеркало лагуны, тем яснее видит трещины в себе: возраст, усталость, запретное желание. Даже музыка бежит от него — в голове лишь навязчивый вальс, который он не смеет записать. А Венеция шепчет: «Останься. Умри красиво».

Сможет ли человек, всю жизнь боявшийся одного фальшивого звука, расслышать в этом шепоте приглашение — или предостережение?