Кулак ярости (1972)

Шанхай, 1910-й. Улицы вязнут в грязи имперских амбиций и пота, а Чэнь Чжэнь, сжимая кулаки, учится дышать сквозь ярость. Его учитель — человек, превративший тело в поэзию движения, — теперь лишь тихий холм земли под дождём. Но смерть мастера пахнет не сыростью, а цинком и миндалем — как пуля, разорвавшая грудь.

Чэнь не ищет мести. Он пытается собрать осколки чести в городе, где каждый фонарь — глазок японского офицера, а родные кварталы шепчутся с оккупантами за пайки риса. Но когда в додзё врываются сапоги с чужим акцентом, топча священные свитки, кулаки сами вспоминают дорогу к горлу.

Он бьёт, но с каждым ударом закоулки Шанхая обнажают гниль: соратники торгуют опиумом в тени храмов, а девушка с глазами как влажный шёлк знает больше, чем говорит. Даже ветер здесь лжёт — шелестит афишами прогресса, но прячет крики из подвалов.

Сможет ли Чэнь разжать пальцы, прежде чем ярость сотрёт границу между ним и теми, кто убил учителя? Или честь — это роскошь, когда твой народ учат ползать?