Совсем пропащий (1973)

На заброшенной пристани Миссисипи, где воздух гудит от цикад и пахнет дождём, всклокоченный подросток в соломенной шляпе жжёт костёр из старых газет. Его спутник — беглый, чьи шрамы говорят громче слов, — смотрит в темноту, будто выискивая в ней погоню. Их плот, скреплённый гвоздями и ложью, плывёт мимо городков, где каждое окно — глазок в чужую тайну: тут вдова в чёрном шепчет с речными торговцами, там два бродяги в цилиндрах разыгрывают комедию с королевской кровью, а на рассвете — девочка с растрёпанными косами машет им с берега, словно знает, что они врут.

Главная опасность — не в свисте пуль над водой и не в шерифах с фонарями. Она в голове у парнишки: слова отца-пьяницы («*Все врут, сынок. И ты врать будешь*») бьются с тихим вопросом беглого: «*А ты веришь, что люди могут... не предать?*». Чем дальше они плывут, тем больше вранья приходится складывать, как дрова в печь: поддельные письма, фальшивые имена, притворные слёзы. А когда находят в реке сундук с чужими письмами — правда в них оказывается страшнее любой лжи.

Сможет ли тот, кто всю жизнь притворялся мёртвым, ожить по-настоящему — или его спасут только новые маски?