Дядя Адольф, по прозвищу Фюрер (1978)

В сыром подвале дома на берегу Рейна, 1978, пахнет типографской краской и горелым кофе. Молодой архивист Мартин, с руками, вечно испачканными чернилами, ворошит наследство дяди-отшельника: кипы газет, где заголовки о «возрождении» соседствуют с детскими рисунками, зачеркнутыми красным карандашом. Но настоящая находка — конверт с ключом от заброшенной типографии, где станки всё ещё шепчутся на языке брайля, будто кто-то печатал здесь вчера...

Что толкает его? Не любопытство, а странные звонки по ночам: голос, напевающий колыбельную из его детства, которую знала только мать, умершая при бомбежке. А ещё — сосед-часовщик, который чинит Мартину карманные часы, но «теряет» шестерёнки каждый раз, когда речь заходит о дядиных «типографских экспериментах».

Правила этого городка? Здесь не задают вопросов о том, почему в местном музее нет ни одной фотографии до 1950 года, или почему старики на площади играют в шахматы фигурами с обломанными крестами. Мартин ловит себя на том, что начал стирать даты с найденных писем — будто прошлое можно стереть ластиком.

Повороты: Чем ближе он к разгадке, тем чаще находит на пороге дома белые гвоздики — те самые, что клали в гробы солдатам вермахта в его родной деревне. А в типографии, среди клише, внезапно оживает линотип, выдавая строку: «Мартин, ты действительно хочешь знать, кто сжёг твой детский дневник?»

Сможет ли он перестать вырывать страницы из чужих историй, если его собственная начинает рассыпаться в пепел?