Это не я, это — он! (1979)

В провинциальном городке конца 70-х, где пыль с фабричных труб оседает на школьные портфели, пятнадцатилетний Сергей находит под ржавой скамейкой конверт с выцветшими чернилами: *«Витя, верни то, что спрятал»* — и ключом, пахнущим аптечной камфорой. Городок спит, но его тишина — плотная, как занавес в театре, где все роли уже расписаны.

Сергея гонит не любопытство — обида. Письмо адресовано парню, которого стёрли из школьных альбомов, а взрослые шепчутся о «несчастном случае», поправляя очки. Ключ ведёт в заброшенную аптеку, где скрипучие шкафы хранят не пузырьки, а фото, на которых сосед-слесарь улыбается рядом с незнакомцем в военной форме. Но чем ближе правда, тем чаще у Сергея «пропадают» тетради, а в дверь квартиры подбрасывают записки: *«Не рыпайся»* — будто сам воздух здесь на стороне секретов.

Что страшнее — что городок врет, или что врут те, с чьих слов он учил таблицу умножения? Когда старый фармацевт, разбивая дрожащими пальцами чай, вдруг произносит: «Твой отец тоже спрашивал про Витю…» — Сергей понимает: ключ открывает не дверь, а ящик, где спрятаны зеркала.

Но как собрать пазл, если половину деталей съела моль времен, а каждый шаг вперед отбрасывает тень на фамилию, которую он носит? Сможет ли он остановиться, не став тем, кого всю жизнь боялся напомнить?