Роза Люксембург (1985)

В пыльной берлинской камере 1915 года Роза Люксембург пишет письма чернилами, которые пахнут надеждой и порохом. Её голос — острый, как осколки разбитых витрин во время демонстраций, — не заглушить решётками. Но даже революционерке, чьи речи заводят толпы, приходится шептать: тюремные врачи называют её «истеричкой», соратники спорят о методах, а война, которую она проклинает, пожирает Европу, как ржавчина.

Её подталкивают не тайны, а ясность — невыносимая, как яркий свет в больничной палате. Она видит, как идеалы обрастают компромиссами, как товарищи прячут глаза, обсуждая «неизбежность крови». А ещё — старые раны: хромота, напоминающая о побегах через границы, и письма матери, где строки о садах в Польше смешиваются с упрёками: *«Зачем тебе эти толпы? Ты же могла быть учёной…»*

Чем громче Роза говорит о мире, тем чаще замолкают рядом. Даже любовь здесь — оружие: близкий человек шпионит, партийные газеты искажают её слова, а в тишине камеры она слышит эхо собственного кашля, глухого, как залпы на фронте. Сможет ли её упрямая вера в человечность перевесить свинец истории — или стать его жертвой?

(Образы: чернильные пятна на её платье, похожие на континенты на карте; снег за окном, который она называет «пеплом сожжённых иллюзий».)