Европа, Европа (1990)

В разгар Второй мировой, где каждый шаг — игра со смертью, шестнадцатилетний Соломон, еврейский подросток, стирает границы между правдой и вымыслом. Его акцент безупречен, форма гитлерюгенда сидит как влитая, но под мундиром бьётся сердце, помнящее идишские колыбельные. Берлин, Минск, Лодзь — города меняются, как маски, а его прошлое, словно тень, цепляется за подол шинели. Здесь доверие — роскошь, а каждая случайная встреча грозит разоблачением: *что, если сосед по казарме узнает в его глазах отражение горящего гетто?*

Его жизнь — цепь парадоксов: он целует флаг со свастикой, скрывая обрезание, твердит «Хайль Гитлер» с горечью пепла на языке. Даже любовь становится минным полем — *как признаться девушке в гибели её семьи, когда её пальцы вьются в его волосах, а на столе лежит его партбилет?*

Фильм не даёт дыханию ровняться: вот Соломон читает лекции о расовой чистоте, вот проверяют документы под вой сирен, вот в зеркале он ловит собственный взгляд — *кого там видит? Жертву? Палача? Или того, кто застрял меж ними, как пуля в броне?*

Сможет ли он, пережив чужие войны, не потерять себя в этом карнавале масок — или однажды утром проснётся и не найдёт в отражении ни Соломона, ни Йозефа, только пустоту, пропахшую порохом и леденящим страхом?..