Картины с выставки (1996)

В промозглом питерском подъезде 90-х, где штукатурка осыпается под вой ветра с Невы, скрипач Алёша находит между нотными листами *«Картин»* Мусоргского чертеж театра, зачёркнутый красным. Его смычок давно не касался струн — вместо концертов он тушит печи в полузаброшенной филармонии, пока вокруг город сходит с ума: витрины сверкают западным ширпотребом, а бывшие учителя Алёши торгуют билетами в андеграундные клубы, где Шостаковича крошат на ритмы рок-н-ролла.

Но эта находка — не просто план здания. Каждый завиток чернил ведёт к именам, вымаранным из афиш, к спектаклям, которые исчезли вместе с режиссёрами. Чем упорнее Алёша расшифровывает записи, тем настойчивее незнакомцы в чёрных пальто возникают у его подъезда, а коллеги-музыканты внезапно забывают, о чём шептались за кулисами. Даже воздух здесь врет: запах лака скрипки смешивается с кислотной пылью от разбитых бутылок, а в такси, где Алёша прячет ноты, радио бубнит о «новой эпохе», где нет места тем, кто цепляется за прошлое.

Поворот: на заброшенной сцене, среди декораций, пахнущих плесенью и горелым ладаном, он находит письмо — *«Играй громче, и стены расскажут, кого мы похоронили заживо»*. Но струны молчат, когда Алёша пытается извлечь правду. Вопрос: сможет ли он сыграть ту самую партитуру, которую десятилетия запрещали, если каждая нота теперь — шаг в чью-то чужую игру? Или довериться шепоту филармонийных призраков, чьи тени уже вплетаются в его мелодию?..