Проклятие (2002)

Сибирь, 1994.
Алёха, пятнадцать лет, руки в солярке от разборки старого «Урала» в колхозном гараже. Запах здесь вечный: ржавчина, бензин да горькая пыль полыни, что лезет из щелей рассохшегося сарая. Именно там, под грузом прокопчённых покрывал, он находит потёртый блокнот — не дневник, а скорее чёртов пазл из обрывков карт, чисел и фамилий, выведенных дрожащей рукой. Страницы липнут к пальцам, будто пропитаны не чернилами, а смолой.

Сестра Алёхи исчезает через неделю. Не убежала — растворилась, как пар из котла в сорокаградусный мороз. Взрослые шепчутся о медведях-людоедах, но заборы в деревне почему-то начинают обрастать колючкой, а соседи крестятся, едва он заговаривает о блокноте. Даже местный участковый, вечно пьяный дед Егор, вдруг трезвеет и хватает его за плечо: *«Сожги эту хрень, парень. Не твоя война»*.

Но Алёха уже воронкой затянут: чем больше цифр из блокнота сходятся с датами на облупленных могилах за школой, тем чаще во сне он видит сестру — она стоит у края карьера, где добывали глину для кирпичей, и молчит. А ещё... пропадают вещи. Сперва — фотокарточки из альбома, потом — имена из похозяйственной книги в конторе. Даже мать, стирая портянки в корыте, вдруг спрашивает: *«А кого это мы тут ждём?»* — будто забыла, что ищут дочь.

Старшие ребята из ПТУ предлагают помощь, но их смех слишком громкий, а сапоги — слишком чистые для весенней распутицы. Алёха копает глубже, и карта из блокнота ведёт не в тайгу, а к яме за заброшенным клубом, где земля пахнет не гнилью, а лекарством из медпункта.

Сможет ли он перестать верить словам — и начать верить тишине?