Сурья, сын Кришнана (2008)

В пыльных переулках Ченнаи, где запах жареных специй смешивается с выхлопами рикш, Сурья — двадцатипятилетний парень с татуировкой Шивы на запястье — разбирает ящики покойного отца. Между квитанциями за электричество и потёртыми кассетами *A.R. Rahman* он находит конверт с адресом в Коимбатуре и детским рисунком: два мальчика под одним деревом. Оба — в его собственных кроссовках.

Его подталкивает не тайна, а тихий гнев: отец, всю жизнь молчавший о диабете, оказался мастером молчания и в другом. Расследование ведёт Сурью не в подпольные культы или проклятые храмы, а в гостиные двух женщин, делящих одну фамилию, и в классы школы для глухих, где учительница с шрамом на щеке знает его голос, хотя он здесь впервые. Чем больше он собирает фрагменты отцовской жизни, тем чаще ловит себя на том, что врёт *обеим* семьям — и не понимает, кому это вранье больнее.

Секреты здесь прячут не в сундуках, а в ритуалах: почему мать из Коимбатура каждый вечер ставит во двор чашку молока для ящерицы? Зачем отец десятилетия хранил билеты в кинотеатр, где никогда не было фильмов? И как связан запах ладана в доме детства с криками павлина за окном в ночь перед его смертью?

Главный выбор Сурьи не между кровью и правдой, а между языками: продолжать ли говорить на наречии отсутствия, как отец, или выучить наконец слова, которые развяжут узлы — даже если от них захлебнёшься. Сможет ли человек, выросший в паутине умолчаний, стать ножницами?